Вебинары

Человек, имя, судьба

(из книги «Мадагаскар - остров загадок»)

Малагасийцы говорят, что имя – ключ к душе и духу человека, внешнее видимое проявление его существа, личности. В этом поистине волшебном слове как бы за­кодирована, заложена судьба. Малагасийцы говорят, что имя – плоть от плоти, корень человека. В нем действи­тельно есть какой–то пласт, сгусток сознательного, порой запредельного воздействия на нашу личность и поведе­ние, ускользающий от нашего сознания, привыкшего к формально логическим суждениям по принципу «да» или «нет», повелительно требующего ясного понимания. «Имя – тончайшая плоть, посредством которой объявля­ется духовная сущность», – глубоко подметил русский философ, отец Павел Флоренский. Без него духовная сущность и сиротлива и бесприютна, ибо лишь за ним ви­ден конкретный человек. «Имя никогда не поддается тле­ну», – утверждает малагасийская пословица.

– Человек похож на свое имя, разве вы не замечали?.. – укорил меня народный врачеватель Рамарулахи. – Быва­ют, конечно, и исключения, – тут же оговорился он. – У нас есть пословица: «Имя оставит вас всю ночь без сна и отправит в дальний путь, но лицо напугает вас и тотчас пошлет обратно домой». Бывало, жених, услышав слад­козвучное имя девушки, летел к ней на крыльях за триде­вять земель, гнал ее родителям в подарок стадо зебу, но, едва взглянув на невесту, в панике бежал восвояси, бросив скот.

Человек и в самом деле не всегда соответствует своему имени. «Его зовут «Большим домом», а он всего лишь маленькая хижина. Его называют «Большим полем», а это всего лишь крошечная рисовая делянка, которую нельзя даже залить водой», – предупреждает другая малагасий­ская пословица.

По местным поверьям, знание имени приоткрывает слабости человека, которые его недруги могут обратить ему во вред. Оно облегчает козни колдунов. Есть еще немало людей, страшащихся расписаться под документом, произнести свое имя вслух. Другие, называя его, смуща­ются, как девицы. Некоторые поверяют имя только в слу­чае крайней необходимости через третье лицо – как бы боясь, что интонация, с которой они представятся, выставит напоказ тайное, вывернет их наизнанку.

В Михадзанге я спросил старого сакалава, как его зо­вут.

– Справьтесь об этом у нее, – кивнул он на жену, усердно долбившую рис в ступе.

Я послушался его совета и таким манером познако­мился с ним.

«Сказать свое имя столь же опасно, как и дать кому–то ружье, из которого он может прицелиться и пальнуть в вас», – то ли процитировал народную поговорку, то ли придумал свою малагасийский этнограф доктор Андриаманана. Историк Альфред Грандидье отмечал, что в не­которых провинциях запрещено произносить вслух соб­ственное имя под страхом навлечь на себя большую беду. У сакалава Бойны, у танала Амбухиманги, у андребакара и зафисуру из Фарафанганы считается недопусти­мым упоминание имен крупных лиц из уважения к ним. У некоторых народностей подлинное имя вождя таится в секрете и известно лишь нескольким особо доверенным приближенным или родичам. Отсюда и пошел обычай звать людей по их должности или пользоваться общими вежливыми обращениями, избегая имен. Например, к врачу обращаются не господин имярек, а Радуку (сокращенное от ра–доктор). Приставка «ра» означает «господин». Соблюдение такого этикета говорит о знании обычая, уважении к данному человеку.

Нужно ли вообще человеку имя, когда оно доставляет ему такие заботы и даже напасти? Его тяга действовать традиционно,  по старинке,  пренебрегая  возможными опасностями и бедами, порой кажется просто фантастичной, и не лучше ли быть гражданином Абстракция, чем–то вроде «облака в штанах»? Быть может, чтобы уберечься от зла, ему вовсе не нужно имя. Возможно, если вдуматься, без имени к нему будет труднее прилепиться злу, но, с другой стороны, не легче привиться и добру. В жизни все взаимосвязано: противоположности неразлучно шагают рядом, почти как закадычные друзья.

– Пустые сомнения, досужие рассуждения, оторванные от реальной почвы! – возразил мне писатель Ароси Рацифехера. – В нашем мире такой номер не пройдет. Остаться без имени, быть призраком человеку не позволят корыстолюбивое государство и полное зависти общество, которым безразлично, как кого зовут, но нужно, чтобы индивидуум был зарегистрирован как исправный налогоплательщик, будущий рекрут. С именем ему навязывают видимость так называемых «демократических прав», «прав человека», на деле требуя взамен выполнения массы конкретных обязанностей, зачастую расходящихся с его личными интересами. Да и предки не будут охранять безымянного, безродного! Имя – это своего рода эстафета поколений!

Получая имя, мы в какой–то степени теряем свободу. Разумеется, что–то и приобретаем, но все–таки вроде бы теряем больше, мелькает мимоходом смутная мысль. Нет и нет, твердо говорят малагасийцы, с именем человек приобретает личность со всеми вытекающими отсюда положительными и отрицательными последствиями.

Нет большей радости в жизни для малагасийца, чем рождение ребенка. Цель настоящего мужчины на Мадагаскаре – иметь 14 детей. С рождением седьмого чада отец получает социальное признание, рождение четыр­надцатого дает ему право на знатность. Человек стано­вится уважаемым в деревне, общине. Ведь он достиг же­ланной цели! А исполнение желаний – редкость в нашем обманчивом, зыбком мире.

Счастливых отца и мать спешат поздравить родственники, друзья и соседи.

«Бог послал вам наследника, который будет возделы­вать рисовые поля!» – возглашают они.

«Поздравляем вас с посланной Богом женщиной, ко­торая будет собирать рис», – приветствуют они в случае рождения дочери.

«Пусть то же самое случится с вами!» – звучит тради­ционный ответ в обоих случаях.

Выбор имени – лишь отчасти случайность (кстати, лично я не думаю, что это случайность), но в еще значи­тельно  меньшей  степени  случаен  характер человека, обусловленный определенным именем. Это давно подме­тили малагасийцы. Наречь человека на Мадагаскаре – сложный ритуал, процесс, дотошно продуманный и на­сквозь прочувствованный, незримыми нитями духа со­единяющий его с родителями, предками. Сохранить пре­емственность поколений для малагасийцев чуть ли не сердцевина их психологии и помыслов. От того, как назо­вут ребенка, зависит его дальнейшая жизнь. Имя спасает человека от обезличивания и забвения, облекает его в тонкую плоть характера. Когда ему сызмала твердят: «От­важный», «Трудолюбивый», «Добрый», то он и впрямь будет смелым, лихим или упорным в труде или добрым по натуре.

Пока ребенок мал и слаб, пока у него не прорезались зубы, он получает временное имя, не имеющее конкрет­ного смысла, часто граничащее с ругательством и вызы­вающее отвращение. Его можно чуть ли не выкрикивать без опаски в присутствии кого угодно, даже злого колду­на. Икутукели («Мальчик»), Икетака («Девочка»), Бетаи («Вонючка»), Вуалау («Крыса»), Патса («Креветка») и т.д. Это бывает, когда ребенок родится, по выкладкам астро­логов, под неблагоприятной «мужской» судьбой, которую пытаются провести таким манером.

– Попробуй заколдовать Бетаи или Вуалау – ничего не выйдет, – пошутил однажды великий знаток Мадагаскара французский историк Пьер Буато.

Когда ребенок являлся на свет в период фади, то есть под дурным знаком, в нем видели предвестника грядущей беды. При таких обстоятельствах его надлежало убить или с него следовало снять заклятие, чтобы не пострадала вся семья. Для этого младенца клали у входа в загон для бы­ков в момент их прохождения. Если он выживал после столь беспощадных испытаний, то его растили без страха. Иногда – опять же в старину – для большей гарантии ему ампутировали часть тела.

Вошедшему в историю Мадагаскара премьер–минист­ру Райнилайаривуни милосердные родители отрезали при рождении кончики двух пальцев, поскольку он ро­дился под «чересчур сильной судьбой». Его бросили на произвол судьбы. Мальчиком он занялся мелкой торгов­лей, смог сам получить основы начального образования, причем при королеве Ранавалуне I, запретившей школы. Решимость юноши переломить дурную судьбу изумила его отца, премьер–министра Райнихару, который взял его на службу. Вскоре он стал личным секретарем королевы. Потом женился (по очереди) на королеве Расухерине, Ранавалуне II и Ранавалуне III, сделавшись фактическим правителем Мадагаскара. Брак с тремя королевами не по­мешал дерзкому премьеру иметь 19 детей от своей жены и кузины Расуаналины. Малагасийский обычай признавал полигамию. Чтобы жениться христианским браком на королевах, от которых Райнилайаривуни не имел детей, он публично объявил о расторжении брака с кузиной, хотя все знали, что их любовь отнюдь не заржавела. «Маму ниайна!» («Жизнь прекрасна и сладка!») – часто повторял он детям главный житейский принцип мадагаскарцев, предписывающий им жить в мире, спокойствии, в гармонии с природой и произвести на свет как можно больше детей. Он был смещен французскими колонизаторами с помощью военной силы за чересчур отчаянную защиту национальных интересов своего народа.

Существовало и другое испытание для чад со злой, несчастной судьбой. В сахафу – лопату для веяния риса – наливали горячую воду с перцем и рисом. В эту «ванну» клали ребенка. Если он не погибал, то его судьбу считали переломленной.

Находились смелые и любящие родители, которые, пренебрегая крайностями, хорошо платили прорицателю, чтобы тот избавил ребенка от роковой судьбы. Устранив заклятие, добрый маг объявлял, что ребенок отныне неопасен для окружающих. Тогда малышу присваивали «спокойное» имя – «Непобеждающий», «Нетолкающий», «Неспособный на дурное», «Нероняющий», «Без­обидный». Однако такие никого не обижающие дети пос­ле отнятия от груди обычно не жили под одной крышей с родителями, чтобы не искушать судьбу.

По традиции окончательное имя дается на Мадагаска­ре через определенный срок, который у разных этниче­ских групп длится от трех месяцев до 12 лет. На третьем месяце младенцу впервые стригут волосы. Устраивают пир. Перед стрижкой в доме в углу предков складывают плоды и растения, гарантирующие ребенку удачу в жиз­ни, – молодые побеги сахарного тростника, свернувшиеся в спираль на вершине стебля, свежие бананы и расте­ние фамуа. В этот день малыш получает имя. Его выбор зависит от многих причин. На него могут повлиять собы­тия, происшедшие в момент рождения.

Вождь Раламбу создал в XVII веке сильное государство под названием Имерина амбаниандру – «Страна, кото­рая днем видна издалека». Попутно и без всякого преуве­личения отдадим должное: как правило, правители Мада­гаскара больше, чем о личных выгодах, пеклись об инте­ресах государства, отвергая чуждую их истории, складу жизни и мышлению западную цивилизацию. Раламбу да­ли имя в честь кабана, который стремглав пронесся мимо хижины в момент появления его на свет. Родившегося в неблагоприятные дни месяца алакарабу (созвездие Скор­пиона) могли назвать Ракарабу. Рожденные в неблаго­приятные, «злые» дни получали самые «неагрессивные» имена, способные якобы свести на нет влияние злого ро­ка: «Собака», «Здоровый», «Непобеждающий», «Калебас» (от называния тыквы лагенарии).

Если у двоих людей одинаковое имя, то во избежание путаницы за их именем упоминают имя отца, мужа, брата или чада либо название деревни. Одинаковое имя вовсе не подразумевает сходство характеров. Отсюда и пошла пословица: «Не впадайте в заблуждение из–за того, что обеих девушек зовут Райву, потому что одна любит ходить в гости, другая предпочитает сидеть дома».

Христианские имена по–своему устраивают скрытных островитян, ибо позволяют им пользоваться малагасийскими именами лишь в узком семейном кругу. Даже изрядно прожив на острове, нельзя поручиться за знание имен приятелей и даже друзей. Встретившись с приятелем, я разговорился об общих знакомых. Слово за сло­во – и мы заспорили, ибо он называл их сына Нитуки, а я – Жаном.

– Послушай же, христианские имена – одно, а малагасийские – другое. Они мирно сосуществуют, но первые – для вас, чужеземцев, и духов, а вторые – для семьи, –заявил он.

Особенно часто имя дается в зависимости от лунного месяца и предвещаемой им судьбы. Ее определяют астро­логи или прорицатели. Девочку, родившуюся, под знаком Девы,  называют  Вула («Серебро»),  мальчика –  Буба («Изобилие»). Главное имя – имя судьбы держится в секрете от всех.

Рождение ребенка – честь для родителей, звено, связующее их с вечностью, а прошлое – с грядущим, знак благоволения к ним предков. На запястье новорожденному надевают нитку из камешков, стекляшек и других талисманов. У бецилеу, сакалава и бара после первого его крика стреляют из ружей и кричат: «Пусть наш сын ста­нет знаменитым угонщиком скота!» Впрочем, это поже­лание звучит теперь реже. По крайней мере, негромко.

Если семью осчастливил первенец, отец – это не каса­ется касты андриана («благородных») – принимает его имя с приставкой Райни: «Отец такого–то», а мать – с приставкой Рени. Так, фамилия Райнилайаривуни означает «Отец того, у кого есть цветок» или «Отец того, кто был создан как цветок».

Если спросить малагасийца, целесообразно ли брать фамилию или имя отца, он ответит отрицательно, так как именно отец дал ему то имя, которое он сейчас носит, и нет причины противоречить решению отца. По отцу или другому здравствующему родственнику называть здесь не принято. В Амбухиманге, Андиламене и Царатанане советуют вообще не брать имя живущего человека, чтобы не, помешать ему жить долго и не создавать впечатление, что ему желают отправиться на тот свет. Мне рассказывали о зловредном человеке, который дал своему отпрыску имя в «честь» корыстолюбивого продажного вождя, пресмы­кавшегося перед вазахами (иностранцами). Но право же, сколь бы крутым или ничтожным, жадным и корыстолю­бивым ни был вождь, все равно он вроде бы человек, и, наверное, никак нельзя заменять Божий суд человече­ским. Так же думают и малагасийцы.

В Ивухибе верили, что имя отца не принесло бы удачи сыну, поскольку есть все шансы, что оно не подойдет ему. Потом разве нормально носить имя отца, не будучи на него абсолютно похожим, продолжают рассуждать мала­гасийцы. Их пословица, отражающая несходство наци­ональных психологий, гласит: «Сыну нет смысла хотеть быть похожим на отца» в противовес французской посло­вице: «Каков сын, таков и отец». Однако есть народности или районы, например, сакалава и мерина Махадзанги, бара в Илуси, танала в Манандзари и Форт–Карно, кото­рые в старину давали детям имена отцов. Сейчас этого нет. Некоторые этнические группы (бецилеу, везу и сакалава) разрешают брать имя родителя лишь после его смерти.

Если дед и бабушка мечтали о появлении внука или внучки, то его называли Рацимба («Который не как внук, а словно сын»), Рамиангула («Удовлетворение желания»), Расулумалала («Заместитель дорогого»), Разананакуту («Ребенок сына»). Кстати, отчество или добавление «разана» (предок) особо подчеркивает духовную нераздели­мость с предками.

Иногда имя дается с учетом нрава ребенка в младенче­стве: «Спокойный», «Плакса», «Крикливый»... Однако чаще оно зависит или от желания родителей видеть свое чадо удачливым, везучим или от обстоятельств, связан­ных с его зачатием и рождением. Если родители очень хо­тели рождения ребенка, то они называли его или ее Ракутунирина – «Желанный» («Желанная»). Я знал очаровательную Нирину, начальствовавшую над всеми музеями Мадагаскара. Если ребенок был зачат после долгих молений, то его так и нарекали – Ратулудзанахари – «Богоданный». За малагасийскими именами стоит как бы вся жизнь с ее простыми милыми желаниями, сбывшимися и несбывшимися мечтами, обидами и страданиями.

Порой имя отражает родительское пожелание какой–то определенной счастливой судьбы своему дитяти либо просто на него переносилась их любовь к каким–то растениям или драгоценностям: Андриампену («Богатый господин»), Ратрема («Зажиточный»), Раверуманитра «Душистая мелисса»)... Одного из почитаемых борцов против колониализма звали Равуаханги («Жемчуг»). Волей судеб в 1975 году вместе с друзьями из столичной группы «Антананариву–театр» Элиной и Анри Рабариндзака я участвовал в постановке гоголевского «Ревизора». Марию Антоновну играла очаровательная Вуаханги – «Жемчужина». Изредка имя заимствуют за рубежом переделывая его на местный лад: Расамуэлина (от Самуэля) и Радзауна (от Джона).                                                           

В зависимости от фантазии отец «стряпает» сыну имя (отчество обычно на Мадагаскаре не в ходу) подлиннее, позвучнее и повычурнее. Один знакомый нарек своего любимца Рацисетраиной («Тот, кого не следует провоцировать»), хотя его самого звали Рамурабе («Мирный»).

Я нигде не встречал людей, которые столь тонко и чутко ощущают соответствие имени личности человека, как  малагасийцы. Единственным на моей памяти, кто чувствовал людей почти на божественном уровне, наверное, был Сальвадор Дали, который при нашем знакомстве посреди разговора вдруг вскользь обронил: «Вам правильно выбрали имя. Вы не отторгаете его». При всей его почти детской доверчивости он мгновенно определял, кто стоит перед ним. Примерно с таким случаем столкнулась Елена Козлова–Щапова, бывшая жена писателя Эдуарда Лимонова. Когда ее представили великому художнику, тот мимоходом бросил: «Тебя зовут не Елена, а Жюстин». Так вот малагасийцы не могут жить спокойно, если им выпало не подходящее по духу имя. Иначе говоря, по–видимо­му, как человек приспосабливается к имени, так и оно приживается к нему.

Имя на Мадагаскаре непостоянно от рождения до смерти, его меняют по разным причинам, особенно в де ревне, по крайней мере трижды, надеясь перебороть или улучшить свою судьбу, привлечь к себе больше внимания, разбогатеть. Случается, что его меняют после консульта­ции с астрологами. Новое имя берут в случае серьезных событий в жизни, при продвижении по ступенькам социальной иерархии, точно так же, как при коронации королей, или обряде введения в должность духовных лиц. В день восхождения на трон короли Имерины принимали новое имя.

Бывало, что голос предков требовал перемены имени, если в жизни человека приключались крупные события или случались обстоятельства, требовавшие такого шага. В историю острова вошел такой эпизод. Один мальчик родился в 1740 году в первый день новой луны сильного месяца алахамади, и, как гласит предание, для того, что­бы не умерли старшие в его семье, его нарекли Рамбусалама («Собака, которая хорошо ведет себя»). Затем он стал вождем Имбуасаламой («Здоровый»), и в конце кон­цов после объединения им разных племен, обитавших на плато Имерина, в централизованное государство был окончательно переименован в Андрианампуйнимерина («Господин, которого желает Имерина»). Этого царя чтут на Мадагаскаре до сих пор.

 – Это наш Петр I, – сказал мне как-то Анри Рабариндзака.

Новое имя также принимается, чтобы приобрести нужные для практической жизни качества: Цимибуни – «Не прячущийся», Исарабунуи – «Живучий». Нарекают заново и того, кто носит чересчур ходкое имя, чтобы его не спутали с умершим. Использовать имя усопшего рав­нозначно призывать его, обращаться к нему за помощью, вызывать его прийти и остаться в обществе живых. Но обычно никто не желает находиться в постоянной связи с духами усопших, ибо опрометчиво и неосмотрительно напрашиваться на их участие в делах живых. Цимихети, бецилеу, масикуру, антануси, везу вообще не произносят имени умерших.

У танала взрослый человек порой принимает третье имя – вычурное, претенциозное, рассчитанное на эф­фект: Цимибуни, Исарабунуи. Кстати, злоупотреблять наречением странных или неблагозвучных имен детям и взрослым не рекомендуется и даже опасно: «Если человек по имени Андрианули умрет, то трудно будет его оплаки­вать», – предупреждает пословица. Андрианули – сказочный страшный дух, которого никто не любит. Оплакивать детей с плохими именами – это все равно что напрашиваться на беду,

– С наречением имени шутки плохи, – сказал мне поэт Жорж Андриаманантена. – Надо быть предельно осторожным, если не хочешь навлечь беду на себя и своих близких. «Имя подобно полю арахиса – только надо точно определить его границы, чтобы не попасть в беду», – предостерегает наша пословица. Можно дать себе любое имя, какое хочешь, но прежде разумно подумать о последствиях такого шага. Лучше всего взять большое или громкое посреди незанятых и невспаханных участков.

Примерно та же мысль сквозит в пословице: «Если имя не приживается, то, значит, кто-то в семье не заметил, как вырос его носитель». Речь идет о молодом человеке, который приобрел новое имя. Однако его родственники, братья и сестры по инерции окликают его прежним привычным мальчишеским именем. Новое в жизни по­стоянно сталкивается с привычным.

Находчивые бара иногда выбирают себе имя другого человека, чтобы заполучить, даже перехватить его привилегии; бывает и такое, что его меняют ради удовольствия, из чистой фантазии или каприза, а также когда становят­ся писателями, журналистами или разбойниками. Тогда это уже выглядит как нечто вроде псевдонима, который берется, чтобы, не навлекать позор на семью. В принципе не в характере малагасийцев брать псевдонимы вместо отчего имени–фамилии, поскольку такой хитроумный ход обычно выглядит как неуважение к своей семье, роду, предкам, как нечто непорядочное, наказуемое судьбой. Псевдоним, как здесь считается, носят нечестные, недостойные доверия люди, стыдящиеся своих родителей или этнической принадлежности. К человеку, маскирующемуся псевдонимом, относятся с подозрением, ожидая от него любой подвох. Мерина идут на это подчас в нечест­ных целях, а антандруи – решив стать разбойниками. Когда антандруй сменил имя, считай, что он готовится к дурному делу. Вообще–то имя надо менять вовремя и обоснованно – иначе посеешь подозрения. В ходу на Мадагаскаре и прозвища, которые нередко более употреби­тельны, чем имя или фамилия.

В большинстве случаев касту «благородных» от низ­ших и средних сословий отличает фамилия, которая начинается с префиксов Андриа или Рандриа. В стране на­рода мерина пользуются почетными приставками «ра» для мужчин и женщин и «андриа» – для мужчин. При­ставка «и» употребляется для детей, слуг и бывших рабов. Когда берут имя предка, то возникает префикс «разана» (дочь или сын имярек) или «разафи» (внук или внучка имярек).

В фамилиях бывают причудливо соединены имена от­ца и матери, чтобы подчеркнуть семейный лад, а также метафоры, так что уже при знакомстве словно бы получа­ешь справку о характере человека. Одну из моих знако­мых студенток в Университете Антананариву звали Рамалалатиана. Малала – «дорогая», тиана – «любимая». Со­курсники смотрели на нее влюбленными глазами и на свой манер объяснялись ей в любви, часто повторяя вслух милое имя. Но быть может, только я так воспринимал все? Рамалалатиана!

Малагасийцы жаловались, что у меня чересчур длин­ная, труднопроизносимая фамилия.

– Возьми одну из наших – покороче и попонятнее, – советовал журналист и музыковед Мишель Разакандраина. – Даю тебе две на выбор, попроще: Андрианцитакатрандраина или Андрианцимитувиаминандриандехибе, Здорово звучит? Так звали королей!